? Вы не представляете,? сказала Маргарита Лукьяновна моему папе,? какие у вашего сына низкие способности. Он до сих пор не запомнил таблицу умножения, и это мне плевок в душу, что он ?ча-ща? пишет с буквой ?я?.
? Низкие способности,? сказал папа,? это не Андрюхина вина, а Андрюхина беда.
? Главное ? старание, а не способности,? смягчилась Маргарита Лукьяновна.? И добросовестное отношение. Чтобы он света божьего не видел, понимаете? А то я его оставлю на второй год.
Всю дорогу домой папу одолевали чёрные мысли. А тут ещё во дворе стали чистить канализационные люки. Из аварийной машины вышел шофёр и, как бы обращаясь к детям планеты, сказал:
? Если хотите здесь работать, плохо учитесь. ВСЕ двоечниками были! ? и показал на бригаду в люке.
? Любой ценой,? сурово сказал лапа,? ты должен из двоечника выйти в удовлетвористы. Тут надо так,? сказал он,? ставить себе задачу, чтобы пупок трещал. А то время ? фьють! Смотришь ? сил нет, а там и умирать пора.
И он стал разучивать со мной таблицу умножения.
? Шестью шесть! Девятью четыре! Пятью пять!.. Ух! ? погрозил он нашей безмятежно спящей таксе Киту.? Лентяй! Бородавки только растит, ничего не делает. Трижды три! Дважды два!.. Люся! ? закричал он маме.? Люся!!! Я не могу решать эти примеры. Я не могу их ни решить, ни запомнить! Чудовищное что-то! Кому это надо?! Только звездочётам!
? Может быть, возьмём репетитора? ? спрашивает мама. Тут я закричал:
? Ни за что!
? Держись, Андрюха,? сказал папа.? Надо быть философом и бодро воспринимать всякое событие. Я предлагаю взять репетитором мясника или кассиршу нашего продовольственного магазина.
? Но это только по математике, Михаил,? возразила мама,? а по русскому? Как мы одолеем ?ча-ща??
? Ты права,? согласился папа.? Тут нужен широко образованный человек.
Решили посоветоваться с Маргаритой Лукьяиовной.
? Есть у меня на примете,? сказала Маргарита Лукьяновна,? один, Владимир Иосифович. ГРАМОТНЫЙ педагог, у него все двоечники по струнке ходят.
 |
Разные люди пахнут по-разному. Кто-то морковкой пахнет, другой помидорчиком, третий черепашкой. Владимир Иосифович не пах ничем. Вечно он ходил озабоченный, и у него никогда не бывало блаженного выражения лица. К тому же он сильно пёкся о своём здоровье. Каждое утро пять минут он лежал в ледяной ванне, и когда меня привели к нему под конвоем, Владимир Иосифович протянул мне свою ледяную руку помощи. ? Сколько ног у трёх кошек? ? спросил он у меня с порога. ? Десять! ? сказал я, помня завет Маргариты Лукьяновны: ?Ответ пауза не украшает?. ? Маловато,? уныло произнёс Владимир Иосифович. ? Одиннадцать,? предположил я. Вид у Владимира Иосифовича стал такой озабоченный, что, если б его сейчас кто-нибудь проглотил, он бы этого даже не заметил. ? Прошу вас пить чай,? сказал он. На кухне в целлофановом пакете он хранил приправу, там перец, аджика, разные сухие травки,? такая жёлто-оранжевая смесь. Он щедро ею посыпал бутерброды ? мне и маме. ? Мальчик запущенный, но не пропащий,? сказал Владимир Иосифович,? Надо им заняться всерьёз, пока он мягкий, как воск. Потом затвердеет, и будет поздно. |
Мама с благодарностью пожала ему руку ? так, что он присел. Приятно всё-таки, что твой единственный сын в свои неполные десять лет НЕ ЗАТВЕРДЕЛ.
? Кем хочешь быть? ? спросил Владимир Иосифович, сохраняя паучью серьёзность.
Я не ответил. Не стал ему говорить, что я бы не хотел быть ни камнем, ни дубом, ни небом, ни снегом, ни воробьём, ни козлом, ни Маргаритой Лукьяновной, ни Владимиром Иосифовичем. Только собой! Хотя я не понимаю, ПОЧЕМУ я такой, какой я?
? Андрей,? говорил мне Владимир Иосифович,? я человек прямолинейный, как пишется ?ча-ща?? И сколько будет шесть умножить на восемь? Ты должен ПОЛЮБИТЬ эти слова: ?гнать?, ?терпеть?, ?ненавидеть?, ?зависеть?. Только тогда ты научишься ВЕРНО ИЗМЕНЯТЬ их по лицам и числам!..
А я отвечал:
? Давайте посвистим. Вы можете свистеть космическим свистом? Как будто не вы, а кто-то свистит вам из космоса?
? Андрей, Андрей,? звал меня Владимир Иосифович,? у тебя с каллиграфией не всё в порядке. Все буквы вкривь и вкось...
А я отвечал:
? Старина Билл, когда ты ешь печенье, у тебя совсем исчезает шея, особенно сзади.
? Я буду фиксировать все твои минусы поведения,? говорил Владимир Иосифович.? А станешь делать успехи, я награжу тебя памятным подарком.
А я отвечал:
? У меня песни хорошо идут. Какая-то мелодия нагрянет, и слова сыпятся, как горох. Слушайте мою песню, Владимир Иосифович. ?Шмако-зявки?...
Шмакозявки удалые!
Шмякозявки полевые!
Шмакозявки, ройте норки
Шмакозявки, жуйте корки!..
Хотите ещё? Мне это нетрудно...
? Ой, не надо! ? говорил Владимир Иосифович.
? А можно, я уйду сегодня пораньше?
? У тебя что, очень важное дело?
? Да.
? Какое?
? Пока ещё не знаю.
? У меня такое чувство,? говорил Владимир Иосифович,? как будто я тащу из болота бегемота. Это уму непостижимо,? говорил он,? что существуют люди, которым неинтересно правописание безударных гласных!..
А у меня зуб начал сильно расти! То там был признак застоя. А теперь он стал сильно расти! И я прямо чувствую, как у меня волосы на голове растут! Почему человек всё время должен быть в брюках или стоять на двух ногах?!!
? Ты весь ушёл в себя,? тряс меня за плечо Владимир Иосифович.? Сам процесс вычисления стал для тебя тайной. Проверь, как ты написал слово ?тётя?!
? ?Цёца?...
? Ты очень невнимательный!? говорил Владимир Иосифович.
А сам даже не заметил, что у него прямо перед окном вбили в землю щит ?Уязвимые места танка?. Там был изображён танк в разрезе и натуральную величину и стрелочками указаны его слабые места.
Мы сидели у раскрытого окна, и я спросил:
? Отгадайте, что у вас нового?
? Где?
? Во дворе.
? Ничего,? ответил Владимир Иосифович.
И мы, как обычно, отправились на кухню поесть бутербродов с приправой.
Это были редкие минуты, когда мы полностью понимали друг друга. Только за едой я не засыпал, когда его видел. А он не предлагал мне пересмотреть всю мою жизнь, для того чтобы выучить таблицу умножения.
Мы молча жевали приправу, принюхиваясь к южным травам, тоскуя о море, и, как говорится, ?всеми фибрами своего чемодана? оба ощущали, как хорошо иной раз полодырничать.
Вдруг я заметил, что наша приправа уже не оранжевая, а серая, и поделился с Владимиром Иосифовичем своим наблюдением.
? Видно, она отсырела,? сказал он и высыпал её на стол посушить.
А она как пошла расползаться!
Он ее ? в кучку, в кучку! А она ? вж-ж-ж ? во все стороны.
Я кричу:
? Владимир Иосифович, у вас есть микроскоп?
Он говорит:
? Нету.
? Как это в доме,? кричу я ему,? не иметь микроскопа?
? Зачем он мне? ? спрашивает.
Вместо ответа я вынул из кармана лупу ? у меня ключи от квартиры и от почтового ящика прикреплены к лупе ? и взглянул на приправу.
Это была кишащая масса каких-то невиданных прозрачных существ. Причём у каждого пара клешней, шесть пар ног ? волосатых! ? и усы!!!
? Мамочки родные...? сказал Владимир Иосифович.? Мамочки мои родные!..
С ним просто ужас что творилось. Жизнь микромира поразила его в самое сердце. Он стоял, вытаращив глаза с белыми ресницами, растерянный, как танк в разрезе...
? Андрей! ? сказал он, когда я пришёл к нему в следующий раз. Он лежал на полу, такой задумчивый, в одних трусах.? Что ты мне посоветуешь вначале купить ? микроскоп или телескоп?..
Он разучил мою последнюю песню ?Стучат пружины за окном, чаёк попахивает салом? и распевал её с утра пораньше, устроившись на подоконнике и свесив ноги во двор.
Когда я уходил, он говорил мне:
? В другой раз не опаздывай, Андрюха! Если я уж жду тебя, так уж жду!!!
А как-то однажды он вдруг помрачнел и спросил:
? Андрей, мы не умрём?
? Нет,? ответил я,? никогда.
Больше я его не видел. Он оставил наши места. Случилось это так.
Рано утром я забежал к нему перед школой, звонил-звонил ? не открывает. А соседка выглянула и говорит:
? Нет его, не звони. Ушёл наш Иосич. ? Как ушёл? ? спрашиваю.
? Босиком. И с котомкой.
? Куда?
? По Руси.
Дул настоящий такой весенний ветер. Я бегом в школу. А там на доске прикноплен плакат: ?Граждане! В вашем классе учится удивительный мальчик. Он ?ча-ща? пишет с буквой ?я?. Другого такого замечательного в целом мире не найти! Давайте все брать с него пример!? И подпись: ?В. И. Лепин?.
В тот день я выучил всю таблицу умножения. До позднего вечера я, как зверь, умножал и делил многозначные числа. Я целую тетрадь исписал словами: ?час?, ?чаща?, ?площадь?, ?щастье?!..
Я получил все-все тройки и с блеском перешёл в четвёртый класс.
? Только не надо меня поздравлять,? говорил я своим.? Не надо, не надо, подумаешь, какое дело...
Но они поздравляли, обнимались, плакали и смеялись, пели и дарили подарки. Жалко, Владимир Иосифович не видел меня в этот торжественный момент.
А что я мог дать ему, кроме того, чтобы позвать в дали?
